Вспоминаем историю....

Детские воспоминания  обычно самые яркие. И самые счастливые.  Но, если детство приходится на военное время, возможно, самые пронзительные и страшные.

Со слов отца в 1941 ему исполнилось 6 лет.  Жили они в то время в хуторе Демочкин Михайловского района. Школа в селе была двухкомплектной. Четырех классной. В одной комнате занимались первый и третий, в другой второй и четвертый классы.

Папе очень хотелось учиться, но в школу его пока что не брали. Но всё равно он ежедневно являлся на занятия.

Учительница  выдавала мальчику букварь, лист бумаги и карандаш. Он с интересом рассматривал картинки, и вслед за другими ребятишкам, высунув язык, выводил на бумаге крючочки и палочки.

Закончился учебный год. Наступили долгожданные каникулы.

Сельчане благополучно отсеялись. Пришёл июнь.  Ничто в хуторе  не предвещало беды.

И вот воскресным утром 22 июня, громом с неба грянуло: «Война!» Никто тогда и подумать не мог, что затянется она на долгих четыре года и унесет миллионы жизней. В том числе и папиных односельчан.

Хутор разом опустел, оставив женщин, стариков и детей наедине с всеобщим горем и нагрянувшими трудностями. Многим старшеклассникам пришлось забросить учёбу. Разом повзрослев стать пастухами, прицепщиками, кормильцами  и  поильцами. Научиться на быках и лошадях возить в Михайловку хлеб, солому, зерно.

Это сейчас на машине путь до райцентра составляет всего ничего, а тогда для того, что преодолеть 30 километров, нужно было выехать рано утром. И под покрикивание «цоб-цобе»  лишь к ночи прибиться обратно к дому.

Отец рассказывал, как летом 1942 года мимо хутора в сторону Сталинграда двигались колонны наших солдат. И, как однажды его мама, пропалывая огород, нашла в земле маленький красный запал от гранаты, который случайно обронили воины. Он был похож на цветной карандашик. Бабушка закопала его в старом заброшенном колодце, а папке строго-настрого запретила искать его.

Но, запретный плод сладок. И, конечно же,  Петька с дружком  Мишкой спустились по веревочной лестнице на дно колодца. Потихоньку разгребли присыпанный землей запал, осторожно подняли его на лопате наверх и стали кидать в грушу. Снаряд не взорвался, а лишь разломился на 2 части.

Тогда мальчишки начали ковырять в нем гвоздем, чтобы добыть термит для наганчика. Заряд не поддавался. И тут,  уж потеряв бдительность, каждый из двоих стал бить камнем по своему куску.  И, вдруг послышался оглушительный взрыв. Мишкин осколок взорвался. Мальчугану оторвало 2 пальца, повредило зрение,  а папку лишь посекло осколками. Матери дома не было. Она пасла коз у реки. Подоспевшие соседи перевязали раненых, сбегали за родными, и те, отвезли детей в Арчединскую больницу.

Мишка пролежал в стационаре более 3 месяцев.  Перенес три операции. Видеть стал, но после того случая остался инвалидом по зрению. Оба они сейчас уже очень старенькие, но живы. И до сих пор, встречаясь, вспоминают, как  взрывали запал летом 42-го.

Примечателен ещё один случай из рассказанного родителем мне. 

 В сентябре сорок второго, когда фашисты уже находились в районе Серафимовича, папа стал свидетелем налёта десятка немецких самолётов на станицу Арчединскую.  С лета над селом стала периодически появляться рама: разведывательный двух фюзеляжный немецкий самолёт Фоке Вульф. Он подолгу кружил в небе и, словно хищный коршун, высматривал добычу с высоты.

В хуторе начали рыть укрытия. В папкином огороде тоже было такое. Как-то среди дня послышался в небе сильный гул. Мальчуган выскочил во двор и увидел стаю из десяти штук  немецких самолётов, движущихся  вдоль села со стороны Дона. Груженые тяжёлыми бомбами они низко и мерно гудели. Создавалось ощущение, что моторы  басом выговаривают слово: «Везууууу»…

Бабушка потащила сына в щель, но он, высунув голову, пытался смотреть на бомбардировщики снизу вверх. Железные птицы  двигались так низко, что были отчетливо видны не только огромные кресты на крыльях  фюзеляжей, но и лица летчиков, которые крутили головами и улыбались.  Мать не дала сыну досмотреть, что будет дальше, утащив его в щель. А минут через десять стали слышны разрывы бомб в станице Арчединской.  В то время военных там не было,  и под  бомбы попали школьники, возвращавшиеся с занятий в хутор. Погибла одна девочка из папиного села. Взрывом ей оторвало ногу, и вскоре, она скончалась.

В конце августа возле хутора, рядом с Меловой горой, и чуть ниже станицы Арчединской нашими военными были организованы две паромные переправы. И днём, и ночью, в течение  десяти дней к ним подходили советские войска. Хорошо вооруженные, они переправлялись  через Медведицу и исчезали в лесу. Фашисты прозевали сосредоточение огромного количества наших войск, и сражение под Сталинградом окончилось полным разгромом войск противника.

А в конце ноября - начале декабря  через наши хутора и станицы погнали тысячи военнопленных румын, итальянцев, немцев.

Зимой 1942 года папе вместе с бабушкой  довелось ехать на санях к ее родителям в хутор Ильменский-1. Был сильный мороз, градусов под 20. Мела пурга и наши автоматчики, одетые в белые полушубки, шапки-ушанки и валенки гнали большую колонну военнопленных  румын и итальянцев в Михайловку, через станицу Арчединскую.

Те пытались уцепиться руками за сани и кричали: «Матка болной, болной…». Одеты они были в лёгкие шинели, а головы их были замотаны какими-то тряпками. Пленные падали на дорогу. Их никто не поднимал. Колонна продолжала следовать дальше.

Когда через день мои родные возвращались домой, метель уже закончилась и дорога была сплошь устелена окоченевшими трупами. В наших степях нашли смерть те, кто пришел к нам завоевателем, позарившись на обещания Гитлера.